Неповторимые. Сказ о родных людях, об односельчанах, сокурсниках, сослуживцах, друзьях; об услышанном, увиденном - Афанасий Кускенов

Захочешь, бывало, в детстве погреть уши рядом с взрослыми дядями и тетями, как тут же получишь от матери целый букет поручений. Не дозволялось нам слушать, а уж тем более, участвовать в разговорах старших. Работы в хозяйстве было предостаточно, так что трудотерапия была самым излюбленным методом воспитания нашей матери.

Отец же, в этой цепочке каждодневных забот, стоял на особом счету, так сказать на высшей ступени иерархической лестницы. Ему не дозволялось даже прикасаться к «черной» работе.

– Не для того отец рожал вас, чтобы ходить за скотом и делать за вас вашу работу, – так нас воспитывала мать.

На штурм любого, наиболее значимого, крестьянского дела она неизменно шла в авангарде своего «войска». Вот лишь малая толика нескончаемых дел, где она, несомненно, выступала в роли ведущего звена.

Это заготовка дров; сенокос; посадка, прополка, уборка овощей в огороде; покраска – побелка дома и т. д. и т. п.

Таким образом, она вдохновляла нас, поднимала дух и вселяла в нас надежду на скорое взятие очередного бастиона поставленных задач.

Действительно рядом с матерью любая работа кипела в руках. Хотя она сама же приучила нас к работе, и многое мы умели и справлялись без нее, но ее присутствие всегда скрашивало любой малопривлекательный крестьянский труд.

Вовремя подоспевший командир, всегда вселяет веру и придает дополнительные силы подуставшим своим бойцам. И они, приободренные его присутствием, без тени страха поднимаются в атаку.

Так же и мы, были готовы преодолеть любые барьеры под руководством своей матери, Агафьи Асалхановны.

Она была и швец, и жнец… могла и в избу зайти, и коня на скаку… Как хозяйке большого дома, ей кроме сугубо мужской работы, нужно было заниматься и делами «шитейскими». Одних только варежек сколько нужно было сшить, не говоря о большем.

Была у нее машинка с ножным управлением, производства подольского завода Незалежной Украины. Уж как она ее берегла, как холила и лелеяла! Весь технический осмотр, она проводила сама, хотя с легкостью могла привлечь к этому занятию своих мужчин. Но, предпочитала сама.

Всегда просила нас не трогать ее машинку. Когда человеку акцентируют внимание на то, чего нельзя делать, то обязательно получается с точностью до наоборот. Приходилось, несмотря на ее запреты, все же эксплуатировать ее тайком.

Очень модными в то время были клеши, брюки-клеш. Мы, пацаны, чтобы получить широкие с колен брюки, вшивали в обе штанины, так называемые, клинья.

А так, как не всегда можно было получить на то разрешение у матери, то приходилось колдовать над своим «творением» украдкой. Не единожды сослужила нам, та машинка, добрую службу.

Мать, конечно, догадывалась о нашем несанкционированном вторжении в ее святая святых, но старалась не показывать вида. Несмотря на строгие нравы, она видела и где-то соглашалась, с нашими, детскими тогда, желаниями соответствовать веяниям моды.

Напрасно дети полагают, что родители, в силу прожитых лет, не всегда порою понимают своих детей. Все-то они видят и все понимают. Видели они, что мы, дети той поры, взрослели рано. Нам разрешалось, иногда, совершать такие вещи, которые мы вряд ли позволили бы своим детям.

Жизнь в деревне кипела. В дни великих празднеств, вся молодежь съезжалась в родные пенаты. В такие дни в сельском клубе яблоку некуда было упасть. В летнее время, казалось, жизнь не замолкала ни днем, ни ночью.

А ночью, быть может, начиналось все интересное в жизни каждого из нас. Собирались все большими компаниями, ходили в лес, жгли костры, делали «вечерки». Для того, чтобы эти вечера проходили на должном уровне, каждый должен был извернуться и явиться «во всеоружии».

Крепкие напитки, в силу разных причин, не приветствовались, а вот дешевые вина и тарасун – продукт самый востребованный. Насчет вина – тут все понятно, скинулись и отоварились в сельпо. А вот тарасун – это особь статья.

Первый раз я насмелился испросить у матери сей благородный напиток после девятого класса. Это было в августе, в самую горячую пору заготовки сена. Мы с моим другом, Альфредом, что называется «наломались» за весь день на вывозке сена. А вечером, в нашем кругу, намечалось очередное событие.

Хочешь-не хочешь, пришлось просить мать о выделении нам, из ее запасов, вожделенного напитка. Она сказала:

– В данный момент тарасуна в доме нет. Если вам нужно для дела (это мы с моим другом стояли перед ней с повинной головой), то можете сами его перегнать, я вам покажу.

Вот так, по-житейски просто, она разрубила этот гордиев узел. Мать видела, как мы с другом целый день, без устали возим и стогуем сено. Ну, просто – мужики, в ее глазах! И разрешила нашу просьбу спокойно без всяких театральных сцен. Моему счастью не было предела. Сама она любила привечать людей в своем доме. Кого только не было в нашем доме, кто только не прошел через гостеприимные руки нашей матери. И всегда гостям все самое лучшее, самое вкусное. Инспектирующий, проверяющий люд – завсегдатаи нашего дома. Друзья и приятели отцовы, также не брезговали гостеприимством Агафьи Асалхановны.

Глава 9

Отец всегда с сожалением смотрел на людей обделенных мужской дружбой, простым человеческим общением.

– Ну что за жизнь у Викентия Хамнушкеева, – бывало, скажет отец.

– Ни нормально, хотя бы в праздники, одеться; ни посидеть с друзьями; ни поесть досыта – для чего нужна такая жизнь? – частенько вопрошал он.

У него же, говоря современным языком, в офисе нет—нет, да и собирался местный бомонд: Николай Хадеевич, Кирилл Богомолович, Борис Батуевич и примкнувший к ним дядя Балдык.

Чуть позднее, были замечены Виктор Кириллович и Валерий Борисович – второе поколение, допущенное к обществу, по всей вероятности, открытым и честным голосованием.

Позднее, Виктор Кириллович долгие годы возглавлял отделение нашего совхоза. По роду службы они с отцом были коллегами и близкими по духу людьми. Но это случилось уже после смерти его отца, Кирилла Богомоловича.

С большим уважением и теплотой отец относился к начинающему тогда, молодому руководителю. Главным достоинством Виктора Кирилловича, отец считал – его умение ладить с подчиненными. В умении, что называется, разрегулировать ситуацию.

На протяжении долгих лет, несмотря на разницу в возрасте, они оставались друзьями. Частенько Виктор Кириллович, захаживал к отцу домой на огонек, когда тот был на пенсии.

Завсегдатаями отцовских посиделок были Борис Батуевич и дядя Балдык. Но, перед «посиделками» всегда кипела напряженная работа.

Я не знаю, какую они работу делали втроем, но всегда сидели страшно серьезные дядечки со счетами по правую руку, с бумагами по левую руку и главное все… в очках. (Атрибут ума по моим детским понятиям)

Мать, чувствуя странное затишье перед генеральным сражением, отправляла нас в разведку: выведать огневые позиции наших войск и пути их возможного отступления, в случае непосильного возлияния фронтовых граммов.

Исходя из этого, она выносила вердикт – насколько долго затянется оборона наших тыловых соединений.

То, что отцу временами помогает Борис Батуевич, у меня вопросов никогда не возникало. Тот всю жизнь пробыл на руководящей работе, и после состоял при бумагах. Грамотный человек, как тогда говорили.

А вот дядя Балдык, сколько себя помню, никогда не был замечен в сфере, так сказать, умственного труда. Может быть, он был прирожденным счетоводом, раз отец привлекал его в помощь к себе?

Знаю одно – где бы он не находился, всегда при нем была книга, толстенный роман (ударение я делаю на первом слоге).

Едет с двухсотлитровой бочкой ключевой воды – читает; едет верхом на коне – читает; лежит в тенечке под березой – один глаз устремлен на стадо, второй в книгу; зайдешь к нему домой, коня попросить, или еще по каким делам, дядя Балдык опять читает.

Никто из взрослых мужчин того периода не брал в руки книгу. Считали это занятие блажью. Если кому приходило в голову критикнуть иного, ретивого книголюба, то в качестве примера приводили дядю Балдыка – чего нельзя делать взрослому, серьезному человеку.

Все же любовь к чтению сослужила ему добрую службу. Однажды, 23 февраля 1974 года, он выступал перед учениками нашей школы. Была военно-патриотическая игра «Зарница». Перед началом этого, грандиозного для нас события, ему, как фронтовику, было предоставлено напутственное слово.

Дядя Балдык рассказывал нам про форсирование Днепра, участником которого он был. Более грамотной и содержательной речи я не слышал. Говорил он на очень хорошем русском языке. Тогда в бурятских деревнях на русском говорили единицы. И держался он так просто, как будто всю жизнь «толкал» речи, перед обомлевшей публикой.

Глава 10